насморк

самое страшное состояние для меня - когда нечем дышать. 

так было всегда, сколько себя помню.
в детстве дыхание ни с того-ни с сего вдруг сбивалось с ритма, и хотелось сделать глубокий вздох, но он не давался, от этого делалось паника и "били психи"...Потом проходило само, но память об этом шевелилась в затылке.
Потом в детстве начался период насморков. Аденоиды. Удалили позже конечно, но вот это время, когда нос был совершенно бесполезен для дыхания, запомнилось каким-то пленом беспомощным... 

и еще ярчайшее воспоминание детства, связанное с "глухим" насморком: 
четвертый класс. У нас новый классный руководитель. Она заболевает и родительский комитет отправляет нескольких учеников проведать учительницу. Каким-то образом меня причисляют к этой группе.  (А! это ж потом уже, классе в шестом начался мой перманентный остракизм, и хорошие дети жили отдельно от меня:)) 

И вот сидим мы кто на чём в гостиной у учительницы. 
Какое-то дворцовое впечатление от обстановки - она недавно вернулась с мужем из Ирана, где он проработал лет семь инженером, и все у них дивно-прекрасно-диковинно в квартире. Шел 1976 год.
Учительница достает откуда-то большущий целлофановый пакет с конфетами - угостить нас. 
Смотрю на конфеты во все глаза и не могу поверить в реальность происходящего: таких конфет в магазинах не продают, такие конфеты - одна-две на кулёк встречаются в новогодних подарках, забитых профанными "сосатками", ирисками и карамелью.
А тут - полный кулёк "Ананасных", "Мишки на Севере", "Красная шапочка"...
Я, всё еще в трансе неверия, протягиваю руку и, как Фома, пальцами преодолеваю сомнения: "Ананасная" желтеет глянцевитым орденом на моей грязноватой ладошке. 

Вокруг уже слышен шелест и простецкое детское почавкивание. Разворачиваю конфету - плотный камзол фанта, серебряный подклад фольги, нежная калечка исподнего - тусклый глянец шоколада, шоколада - лакомства редкого для меня - девочки из семьи, где уже трое детей и сильно-сильно пьющий отец, и патологически честная мама-провизор, достающая страждущим лекарства без копейки переплаты. 

Вдыхаю побольше воздуха ртом - потому что нос не дышит совсем уже неделю как,  и откусываю конфету...
О, какой горький облом! я не чувствую вкуса! из-за этого обложного насморка я не чувтвую - СОВСЕМ не чувствую вкуса КОНФЕТЫ!!!  Просто размазываю по нёбу массу с осколочками вафельной плитки, отчаяно стараясь уловить вкус - тщетно, лишь вязкая липкость...
.........
когда я выросла и пошла работать - сразу после десятого класса - в моей сумочке навсегда поселились капли от насморка. Неважно, был он у меня или нет - сама возможность оказаться с забитым носом ночью или днём панически пугала.
Потом уже мне прижгли пазухи и я забыла о насморке.
Но дома всегда есть дежурный спрей типа ксимелина, моментально снимающего заложенность.
Никто из моих детей не должен знать, как это страшно - не дышать.
впрочем, от своих страхов уберечь проще. от их собственных - сложней и невозможней

скользко

еще вчера была какая-то весенняя осень
сегодня выпал кем-то (не мной) жданный снег.
ждавшие раскатали его сапожками-ботинками в тонкий неровный тротуарный лёд.
под ногами теперь так же скользко как в головах
очень многие внезапными взмахами рук выказывают намерение взлететь, но только падают...
как упал снег
и только дворники еще живут так, словно снега не было...
где же вы, дворники с золотым песочком и серебристо-серой солью, очнитесь-придите, а то веселым травматологам некогда будет и спирту хлебнуть...

маленькая мама

Ей еще нет тридцати.
есть бывший брак.
есть маленький чудо-мальчик - сын.
Которому она - маленькая мама.
Юная, дерзкая, в полудетском тельце в свои нетридцать, она рассекает плотный и злой невидимый смог мегаполиса, оставля за собой светящийся след кометы, сыплющей искрами бритвенных слов.
Прямая как хлебный нож, нарезает жизнь на ломтики, иногда попадая по чьим-то пальцам - издержки возраста и роста, издержки напряжения, воспитания - неважно, она такая и другой себя у нее пока нет.
зато есть маленький сын, дивный мальчик, впитавший от ее мыслей и слов, преобразующий частицы с ее генокодом в нечто уникальное, небывшее прежде.
маленькая женщина, обдирая пальцы о клавиши и близорукие глаза о монитор, выстукивает мальчику безбедное беспечное настоящее, заряжает его тельце воздухом и витаминами, устраивает в лучший садик, водит в бассейн, отслеживает и возгревает искорки креативности, а проще говоря - его детский пульс у нее в виске постоянно.
Маленькая мама маленького сына - папа канул в зеркальных лабиринтах равнодушия - растит его сама, суеверно робея примет болезни, мнимых угроз извне. Каждый ее день - невидимая рутинная битва, ювелирный проход сквозь паутину фобий.
Каждый ее день - яростное вопрошание о счастье.
Каждая ее ночь - смирение.
И каждое утро - мёбиусный изгиб.
Когда к тебе постучится мой ангел, открой ему. Ангелы, несущие благо обычно бывают робки. Я конечно предупрежу его о твоём характере и любви к крепким словцам, но даже если он не выдержит, он все равно оставит благо на пороге, чтобы ты неминуемо ступила в него ногой. Тогда за меченой твоей ногой потянется золотая цепочка легких следов, и по этому следу однажды найдет тебя счастье.
Так будет.
а теперь - поплачь, если хочешь, или заругайся, если так легче.
это одно и то же.