ТЕТРА - I

Знакомый редактор попросил старый рассказ для сборника.
Нашла давнишнюю ТЕТРУ. Просмотрела и вдруг укололась о повторяемость сюжета с другими исполнителями ролей.
Вплетаю в рассказ второй сюжет.
Первая часть "соединенного сюжета" - вот.

*

«Отправила письмо по e-mail, а потом только получила твоё.
Жаль, не угадала причину твоего исчезновения со всех форумов ...
Конечно, раз такое дело, не буду больше тебя бомбардировать вопросами.
Я понимаю. Сама так делала - сбегала, укрывалась, в другой город, в другую любовь...


Давно хотела тебя спросить, с чего у тебя началось это заморачивание на меня?
Попробуй проговорить это с самого начала и проследить в динамике. Это очень помогает.
Словно рассказываешь страшный сон, и кошмар отступает, проясняется, ты видишь исходник и понимаешь: все просто казалось таким...
Попробуй объяснить своё чувство одинаковыми детскими переживаниями, схожим устройством психики, и ты увидишь, что любовь ко мне - это твоя попытка полюбить себя, недолюбленного в далеком детстве.


Разлюбить меня достаточно просто. Ведь едва рассеется наваждение, как останется то, что я есть - сорокалетняя тетка с лишним весом, целлюлитными ямками и даже начинающая понемногу седеть.

Словом – чужой организм, с чужими запахами, капризами, привычками и прочей мерихлюндией.
И всё получится.
Я за тебя.
Лика»

*

Серый голубь Outlook Express унес послание.
Хотелось плакать и молиться.
Впрочем, для меня это одно и тоже действо – нераздельное и неслиянное.


Допустим, у Бога есть e-mail. Возьму, и напишу Ему письмо. И отправлю. У Него превосходный провайдер. Письмо будет прочитано. Мне ответят? Какая разница…
*
«Здравствуй, мой Боже-самый-любимый-и всё-понимающий! Мне жутко грустно. Реву. Как обычно…
Открыто окно. Дождь завесил собой ночные голоса улицы.
На часах три единички – час одиннадцать.
Знаешь, я часто взглядываю на часы, когда время выстраивается в парад близнецовой цифири: 2:22, 12:12, 3:33...
Это Ты так шутишь? Юмор с ярлычком "От Бога"...
Я не очень сообразительна в диалогах с Тобой, прости.
Вот, заметила, когда говорю с Тобой, то слова стремятся к изначальности своего звучаний. Например "Со-ОБРАЗительна". Как бы я недостаточно приноравливаюсь к Твоему образу, да? недостаточно точно (!) ставлю себя на Твоё место, выходит? Хотя, кто может соОБРАЗоваться с Тобою вообще?
-

Помнишь, когда я была подростком, то очень хотела Тебе понравиться? Хотела, чтобы Ты меня похвалил.
Теперь не так. Я ощущаю Твое одобрение и неодобрение вполне и сразу, безошибочно.
Но очень много стало моментов, по которым Ты словно безучастен. Равнодушен?
Наверное, просто предоставляешь мне карт-бланш.
Вот я и выросла. Больше не стараюсь Тебе нравиться. Как говорит моя подруга: «Сволочами нам уже не стать»...

-
Я Тебя люблю, знаешь ли, Господи? Люблю так, словно всё бессмысленно вне Тебя. И если Тебя нет, такого, каким я представляю, это ничего не меняет. Всё равно ведь буду жить так, словно Ты есть. У меня.
-

Придуманный Бог? Что с того? Всё в этом мире придумано. Ты придумал нас. А мы - Тебя. Квиты.
-
Мы - я с Тобой, а Ты со мной - разговариваем. Всегда. Сейчас вот Ты надел маску электронного табло и показываешь мне три единички на часах.
Поиграем? Попробую угадать.
Три единички … Триединство? Ты хочешь говорить о Себе? Ты триедин – Отец, Сын и Дух Святой?
Но я прекрасно знаю догматы веры, выбравшей меня.
К тому же - если помнишь - у меня теологическое образование.
Благодаря чему мои мозги могут совершать трипы за тридевять измерений и остаться при мне…
Шучу.
-

Или же Ты хочешь оцифрованно поговорить обо мне? Я - одна единичка, мой муж другая единичка, а кто третья?
А хочешь, я покажу тебе письмо от другой единички? Единички не с этого дисплея, но какая разница…
-

Взгляни – нет, конечно, я знаю, что прежде нежели замышлялось это письмо Ты знал о чем оно – но, взгляни, ведь письмо немного изменилось оттого, что я его прочла, разве Ты не чувствуешь?
-

Смотри, молодой совсем мужчина - младше меня на целых шесть лет – пишет:
-
« я делаю попытку забыть её ... я так больше не могу... это тяжкие муки, для меня почти совсем не подъёмные.
я пытаюсь, прервав все отношения с ней и со всем, что её напоминает, избавиться от болезни, от одержимости ею
совсем невозможно жить...
понимаешь?
Она - солнышко моё...
была б моя воля, заговорил, заныл, зацеловал бы, от любви съел!...
всё напоминает о ней...
может, пройдёт какое-то время, а?
и всё... может так?
ну сколько же можно???
у меня всё болит внутри не переставая...
попробовать жить без нее...(какие страшные слова, но - уже единственные, я серьёзно болен)
пожалуйста....
я только попробую...
ну так ведь нельзя... я и сам мучаюсь и ей это всё не надо...
зачем? зачем? ЗАЧЕМ??? у неё замечательная семья, любимый муж....
но ведь и я ни в чём не виновен ...
я попробую... я попробую... "
_____________________________

Ты прочитал, правда же?
Послушай, прошу. Если речь зашла о единичках, то вот он – единственный в своем роде. Таких больше нет. Влюбленный в любовь мужчина.
Помоги ему, ладно?
Помоги забыть ее. Сделай так, чтобы ее – ну хорошо, хорошо, сознаюсь: меня – не стало в его сердце и разуме.
-

А хочешь, пусть разочаруется и начнет относиться пренебрежительно ко мне. Или презрительно. Всё равно. Лишь бы не загибался так от боли, разве мало ему того, что было и било в жизни помимо этой обреченной любви ко мне?
-

Не слышишь меня? Не долетает мой голос? Ну прочти по губам! Пожалуйста!
-
Почему же Ты читаешь мою просьбу как: «Я не хочу забвения, не хочу терять его любовь»?
Почему Ты всегда читаешь не то, что написано… почему в межстрочиях ловишь смысл…
… я стараюсь, а Ты… Ты смотришь в моё глупое тщеславное сердце.
-
Или это я смотрю в своё сердце…
-
Хорошо, послушай, да, всё верно, мне дорого его отношение. Фу. Какие казенные слова…мне самой себя противно!
Эта нежность его, она мучительно будоражит меня. Мерцает одинаковостью, а одинаковость всегда сулит некую надежду. Ты не одинок, если одинаков, понимаешь?
Ах, я не знаю, не знаю, но не тело же моё манит его, мало ли прекрасных тел вокруг, не мне чета, конечно не тело. Он с е б я во мне видит, к себе самому пробиться хочет.
-
А еще… еще - я шепотом скажу - мне кажется, что он Тебя во мне чувствует, и к Тебе рвется. Просто не знает ещё, что это Ты светишься там во мне. В глазах. В голосе.
И я очень хочу, чтобы он это понял. И разделил Тебя и меня. Для себя – разделил. Чтобы я не мешала вам разговаривать. И обрести друг друга.
А я хотела бы остаться сестрой ему. Не потерять, сохранить, но вот так достойно, без стыда и мук.
-

P. S. А его письмо немного изменилось оттого, что я его прочла, правда же?
И я тоже немного изменилась оттого, что прочла письмо, да?
И он немного изменился оттого, что написал его…
-
Наверное, все мы меняем друг друга…
А, возможно, мы принимаем на себя изменения, чтобы неизменной в мире пребывала суть Любви – Ты…»
-----
*


Так ли уж важно рассказывать о том, как начинались эти странные, странные отношения?
Я думаю об этом парне – Ванечке - отчаянно и безнадежно влюбленном в меня, и вспоминаю события трехгодичной давности.
Один и тот же - смещенный во времени - дух страданий посетил тогда меня, и, теперь вот, его.
-
Тогда, на пятнадцатом году счастливого замужества меня оглушило любовью к чужому человеку. Вот так. Бывает.
-

Я плакала и жаловалась Богу, молила избавить от этого изматывающего чувства. Бежала любых встреч с тем человеком наедине, любых разговоров с глазу на глаз.
-

Что же Бог – спросите вы?
Молчал. Словно прикрыл устало глаза.
А я всегда жила так, словно Он смотрит на меня. А тут вдруг прикрыл глаза, и ни слова, ни жеста.
_

Я подумала тогда: запишу всё, что происходит, и потом – когда откроет глаза – пусть прочтет, потому что я привыкла жить так, словно Он смотрит на меня. Потому что без Его лица в ложе вся драма моей жизни теряет смысл.
_

Вот и написала маленькую повесть в четырех частях с эпилогом. «ТЕТРА». Если чуть поменять буквы – получится «ТЕАТР». Случайные созвучья будоражат, не правда ли?
-
Писала о себе в третьем лице. Так странно звучит - «третье лицо», ведь четвертого нет, и пятого…
Вероятно, я не могла примириться с собой, одержимой любовью - как и Ванечка сейчас не желает мириться с собой, таким … яростно воющим от боли запретной любви.
Поэтому он и отстранился от себя, инфицированного страстью.
Видимо, поэтому и я писала о себе «она».
-
Итак,
*
Часть первая: ЧУЖОЙ
*
Она влюбилась смертельно остро, неожиданно для себя, но если бы кто-нибудь из знакомых об этом узнал, вряд ли удивился бы. Любой, мысленно сопоставив ее с ним, признал бы сходство и некую парность, что ли…
-
Оба уже принадлежали разным семейным пьесам намертво. Оба не мыслили разрыва сюжетной линии жизни, чтобы потом тачать лоскутное одеяло вторичного счастья вдвоем. Адюльтер исключался априори.
И надо было жить с этой раной в голове и стоном в горле.
-
Она, конечно, могла бы без него жить. Но совсем без него. Так, чтобы не видеть и не знать его. Внушить себе, что придумала его, приснила себе. Переболеть и выздороветь, чтобы не текла кровь из головы.
-
Ей это удавалось временами. Почти удавалось.
Все не сходилось на волосок, исцеление срывалось в последний момент, срывалось. Не верьте больным – не всегда они хотят выздороветь.
-
Как начиналось? Просто дружили семьями.
Она ходила по краю легко, как слепая. Почитала его жителем Олимпа. Такому внимаешь, восхищаешься, и не мыслишь смертным мужчиной. Вот и чтила его возвышенно и отстранёно, апологетка и идиотка в одном лице.
И оказалась не готовой к тому, что он так волнующе красив, и так бесспорно мужественен. Хотя, нет, это ни при чём. Она бы любила его, будь он толст, лыс и безобразен - словно приговорена была к этой любви, и приговор вступил в силу в своё время.
-
Теперь этот абрис шероховатой щеки в полупрофиль ранил взгляд.
Она боялась смотреть на него, потому, что взглянув, не могла отвести глаз.
А, услышав его голос в телефонной трубке, всякий раз переживала маленькую мгновенную смерть и томительную реанимацию.
И голос его был, как шероховатая небритая щека.
Хотелось легонько провести пальцем по этой шершавой поверхности, а при мысли об этом в голове перестукивались строки Сапфо: «богам равным кажется мне по счастью человек, который сидит к тебе близко-близко, и твой прекрасный слушает голос»...
-
Странную бесчувственность, почти стерильность ощущала она при случайном физическом касании.
Его заключенность в его же собственное тело представлялась ей чуть ли не преградой, потому что любовь к нему никак не соприкасалась с желанием обладать. Словно она еще мала и ничего не знает о взаимодействии полов, а только испытывает необъяснимое притяжение.
-
А может, табу просто оглушало либидо наотмашь...
А может, обладать им было также бессмысленно, как обладать торнадо...
-
Как бы то ни было, их неуловимая общность не распространялась на их тела де-факто и де-юре.
-
Она измучилась в бесполезных попытках эту общность обозначить.
-
Спасалась от этой любви по старому бесполезному рецепту – с глаз долой - из сердца вон. Но видеться приходилось все равно – один круг общения, куда бежать…
-
Дерзила ему, шифровалась, но все эти хлопоты были бесполезны: любовь терзала, подстерегая и заставая врасплох.
-
Сколько сил уходило на то, чтобы перемолвиться парой дежурных фраз по телефону, ничем себя не выдав, преодолевая жгут чувств, захлестнутый вокруг горла, никто не знает.
-
Господи – думала - если у него всё так же – то это почти счастье! Нет, нет, конечно, у него не так, он живет тысячью других дел и лиц.
-
Почему всегда только банальность и пошлость выходит из отношения «мужчина – женщина» - однажды сказал герой.
Почему, почему – потому. Отношение проходит по разряду «искушение». Победивших нет.
-
А всё же грустно, когда твою тоску по родной такой душе называют искушением.
Грустно, что всех нас раздали кому-то в пожизненное пользование, и не вплести в этот сюжет другую женщину, другого мужчину, не порвав основную канву…
-
Что ж, женщина переболеет, перерастет, ничто не длится вечно, надо просто терпеть и ждать, и все кончится. Не успев начаться.
-
Нельзя начинать.
Потому что будет больно другим.
Потому что никто не захочет понять.
Потому что укрыться негде.
Потому что пошлость и банальность только и выжидают момент.
-
Кстати, «момент» – ее ключевое слово.
Ей хватило бы острого счастья момента.
Просто идти с ним рядом, не видя вокруг ничего и никого.
Просто открыть однажды дверь на звонок и увидеть его.
Просто услышать «я больше не могу без тебя».

- Не думать, не думать о следующем кадре!

Просто зажигается свет - конец фильма - все идут домой.
-
Как она заставляла себя не звонить, не стремиться, не видеться...
«Блажен, совершающий недеяния». Сердце стискивала руками, кровь сочилась из-под побелевших пальцев, твердила, как заклинание «Тебя нет, тебя нет, тебя нет…».
А он есть, есть, есть…
*
Так я писала три года назад, а теперь и Ванечка страдает таким же страданием.
Ванечка, привыкший покорять самых-пресамых самок, кого щедростью, кого нежностью, кого грубостью, вдруг роняет оружие завоевателя. Привычный кураж не будоражит его кровь. Он не идет на штурм.
Любовь больше не спорт-борьба-награда.
Любовь – внезапная тяжелая болезнь.
Обширный инфаркт души.
Потеря себя в другом.
Зависимость.
Ломка.
*
Перелей ему немного Своей крови, Господи. Твоя кровь – адсорбент.
Положи ладонь ему на лоб – пусть забудется сном.
-
«Большие воды не могут угасить любви и реки не зальют ее», но вот, Ты – больше всех рек и вод, Ты можешь п р е о б р а ж а т ь.
Преврати его муки в выздоровление.
-
Меня нет, меня нет, нет.
Такие нынче бусины на моих четках.
…………………………………………………………………………………

(продолжение следует)