нравы

Вчера, когда мне делали маникюр в маленьком салончике, в помещение вплыла дама.  Лет под пятьдесят. Пышная.
Ей хотелось педикюр, ей сказали "да, но подождать".

Дама сняла шубу, осталась в спортивно-домашнем плюшевом костюме. С какими-то галунами-позументами в избытке.

У дамы был таз. Ну в смысле - анатомически. ТАЗ. Боже какой. Негритянской выпуклости и украинской широты.
У меня тоже есть таз - нехилый, фигурный и выпуклый, но боже как мне далеко до дамы...
Очень красиво, правда. Стать такая, что невольно залюбуешься. Плюшевый костюмчик был всеми галунами  горд драпировать такое.

Даме указали на дверь кабинета, где для педикюра разоблачаются - колготки там снять, мало ли. Она в ту комнату выплыла и сновы выплыла, и уселась в кресло для педикюра - ей уже хотелось чтобы ею занялись наконец.

А мастер-то один - та, что как раз мне маникюр делает.

- Вы бы налили мне водички, чтобы я уже ноги распаривала, - вдруг предлагает дама, - а сами бы спокойно делали девушке (это мне, 45 лет, на минуточку) маникюр.

Маникюрша слегка дернулась, но профессионально отвела претензию:
- Да-да, мы скоренько, Вы там пока журнальчики посмотрите.

- Да я посмотрю, посмотрю журнальчики, - согласилась дама, - вы только водичку мне устройте, чтобы я ноги опустила, а Вы бы девушке спокойно делали маникюр дальше.

Я чуть подалась к маникюрше и прошептала:
- Я никуда не спешу, если что.
Она кивнула.
пошла к даме, зарядила ванночку водой, солью, пеной, подвинула.
Дама наблюдала за манипуляциями, я  - за дамой. На всякий случай приготовилась ей улыбнуться дружелюбно - вдруг она смутится, что оторвала мастера от клиента, этика, то-сё.
Не пригодилось - она  на меня и не глянула.
Опустив ноги в ванночку, дама, наставительно произнесла:
- Вот видите, и мне хорошо, и Вам спокойно - можете заниматься девушкиным маникюром не дергаясь.

я, конечно, восхитилась этой царственностью.
прелесть какая, а.
она ведь и правда верит в то, что оптимизирует процесс, и всем причиняет благо.
.

Одно утро Дульсинеи Миронны

Дульсинея Миронна пролила кофе в постель. Всю, всю чашку.

И почему кофе текучий, - подумалось ей с досадою.

Громада пододеяльника с неизбежной стиркой, сушкой, и надеванием на одеяло  теснила Дульсинею Миронну в угол депрессии.

Рядом вставал промокший матрас, и что-то там язвительно шептала простыня.

Подлые, подлые, - ругала их Дульсинея Миронна, с детства побаивавшаяся постельного белья - таким оно казалось ей огромным, что всякий раз, надевание наволочек и подоодеяльников представлялось битвой, или усмирением стихии.

И тут позвонила Умная подруга. Позвала есть роллы и тайский супчик.

- Я не могу, - отвечала Дульсинея Миронна, изнасилованным пододеяльником голосом.
- Что там случилось? - потребовала правды Умная подруга.
- Я пролила кофе в постель. Вплоть до матраса. И одеяла.
- И что? - поинтересовалась подруга, - сидишь ждёшь, что  Кривоногий Мойдодыр тебя накажет?

Дульсинея Миронна тихонько заплакала в трубку от облегчения, что кто-то так хорошо ее знает.

Всё закончилось хорошо: домработница Умной Подруги, вдохновившись нежданной халтуркой на стороне, справилась с постелью Дульсинеи, не оставив и следов происшествия, пока женская дружба питала себя роллами и креветочным супчиком.

И каждая из подруг наслаждалась неявным, но праздничным чувством своего права на существование в жизни другой.

обед обетованный

Варю труп курицу. Домашнюю.

Мы тут три недели протусили, за это время на рынке не встретилось ни одной домашней птички.
Вова даже у бабушек с яйцами спрашивал, что ж, мол, кур-то не режете, не везете продавать.
Бабушки, поглаживая яйца, отвечали, что зарезали и продали все "до свят" - до праздников еще.

Потом Вова одну бабушку - не старую - склонил таки зарезать курочку и привезти ему. Обещались. Но не зарезали - "маты сказалы ни".
И вот нынче - накануне отъезда, как и в прошлом году! - на рынке появилась курица - в виде трупа себя.

И Вова ее сразу обрел.
она такая вся стройненькая, литая, в гладкой кремовой коже, а в брюшке клубок янтарного жира.
а еще у нее лапы не отрублены были и голова - совсем иное впечатление от курицы, когда на ней гребень и глазки прикрытые.

и вот этот бульон томится - непередаваемого цвета,  с золотыми лужами жира на поверхности, и пахнет очень жизнеутверждающе...

и не хочется никаких супов там и прочих излишеств - куриный бульон велик и самодостаточен!)