синематограф

почему-то я подумала, что это американский боевик - "Особо опасный".
и мы пошли поесть поп-корн перед экраном.
то что весь мир держится на тайных обществах я уже почти усвоила из мирового синематографа.
то что все в кодах - тоже усекла.
то что хайлайт в жизни клерка - унизить начальника - могу понять.
я - подготовленный зритель.
я только еще пока не привыкла видеть на одном экране рядом Хабенского и Анжелину Джоли.
и вздрагиваю, когда после щедрого мочилова идут титры и там значится:
фильм Тимура Бекмамбетова.
я сразу начинаю вспоминать какие бренды мелькали в кадрах - напитки, машины, там, презервативы, транквилизаторы, чипсы...

короче фильм оставил ощущение, что тебя исподволь залошили, м-да...

зато я заметила, что Анжелина Джоли сбоку похожа на Нефертити - ну или ту скульптурную головку, что принято так называть.
Черно-белое изображение такой головки висело в детстве у нас дома возле зеркала и очень меня удручало.
Я все пыталась найти в ее чертах красоту, и никак.
а сейчас увидела А.Дж. в похожем ракурсе и залюбовалась.
я доросла до понимания древнеегипетских канонов красоты...
или дожила.
 

(no subject)

 в наш двор-колодец кто-то завез керамзит, расфасованный в белые мешки.
много.
мешки видны из окна, и ночью кажется что во дворе лежит снег.
уже неделю лежит.
и вот сейчас  - в три утра - парны его затеялись носить-шуршать0рассыпать зачем-то...а! это наверное мешки рвутся некоторые...

этот город не спит никогда

откуда

я помню тот день когда поняла что страдание желанно
мне было примерно четырнадцать - прихотливость памяти: день помнишь, а год нет - дома я оказалась одна, и выпустила наружу сотни невидимых крылышек-антенн, что обычно держала вобранными, чтобы не раниться ни о кого и ни о что.

я вдруг ощутила этот дом, эту комнату частью своего мира
вот эти окна, занавески, эта софа, этот блестящий шкаф "Хельга" со стеклянными дверцами в центре - это тоже мой мир. Как? Почему так? Почему мой мир - этот, а не в соседнем дворе?
я открыла стеклянные дверцы в рамочках золотистых прутиков.
на прозрачных полках стояли хрустальные фужеры - я очень любила  те, что побольше, тонкие, со скупой резьбой узора
ниже стоял немецкий кофейный сервиз из комиссионки - крошечные чашки, длинношеий кофейник...белое-бордо-золото
он чужой-чужой-чужой и никогда не будет "моим".
ниже столовый сервиз - простой фаянс молочного цвета - его я люблю, тарелки кажутся теплыми на ощупь.
на нижней полке - всякая всячина. 

Помню только вьетнамскую лакированую тарелку на подставке - декоративную. И еще широкий сувенирный берестяной туесок, где лежали бусы и маленькие пакетики из кальки с гомеопатическими шариками.
и вот когда я, едва касаясь пальцами, совершала турне по бокалам-чашкам-тарелкам -  трогая мир - наткнулась на эти шарики - малые, хрупкие, тающие на языке - я вдруг разрыдалась...

это не были привычные рыдания  обреченности от дома, 
куда еженощно возвращается пьяный отец, 
возобновляя вечный яростный спор с мамой о каком-то своем страдании, 
спор с рыком и битьем, с отчаяным обнажением души до самых ее мерзостей, 
спор-стихия, не считающися ни с кем и ничем, от которого мне можно было сбежать только в собственный крик, от которого за ушами ударяло током, а  потом саднило горло...
а после крика сразу падать в рыдания - и всё это чтобы не думать о том зачем всё так...

...так вот при виде крошечных гомеопатических шариков я зарыдала от мгновенного сознания что страдание - желанно.
я так устроена - так криво устроена - что печаль будет осенять всё, 
и  я не смогу ощутить вкус жизни без ее привкуса, 
и сладкое не будет сладким, как для нормальных людей, но всегда с горчинкой,
и горькое - будет моей нотой, просачивающейся сквозь все слои, 
и зовущей за собой прочь от любого покоя...

люблю эту фотографию

я шальная, Вова многотерпеливый.
все правильно)